It doesn’t. have. to match.
Воспитание. Тщеславие. И-де-ал.
Черные кружева манжет, не вычурных, но и не скромных, аккуратно обрамляли руки. Он никогда не сплетал пальцев, не крутил нервно колец, не теребил края одежды. Он был совершенно спокоен и уверен в себе, и оттого слегка медлителен в обычной жизни. Говорил он с некоторой важностью, иногда украшая речь витиеватыми эпитетами, низко и успокаивающе. Нередко при разговоре улыбался, поддерживая имидж человека дружелюбного и светского, но улыбка его не искрилась и не оставляла сомнений в том, что это лишь жест вежливости. Он был до одури вежлив и считал ниже своего достоинства показывать недовольство или гнев на людях.
Во время работы или увлечения каким-то делом с него падала вся медлительность и неторпливость. Он любил работать, в том числе руками, что мало приветствовалось в его обществе, но не порицалось в семье. Фраки, сюртуки и кружевные манжеты уступали в такие дни хлопковым рубашкам и брюкам, высшего качества, разумеется, но все-таки рабочей одежде. Он умел сосредотачиваться на занятии целиком, и потому отвлечь его было делом долгим и неблагодарным. Неважно, чем именно он был занят - рисовал с натуры или строгал новую скамейку в беседку - в нем было трудно узнать молодого аристократа, неторопливо рассуждавшего к примеру о преимуществе южноамериканского табака перед испанским. Засунутая за ухо кисть, если он рисовал, пальцы в следах от грифеля, прическа в полном беспорядке и разгром вокруг, всюду, где он мешал краски, очинивал карандаши или мыл кисти. Менялась его манера двигаться - он действовал четко, быстро, не делая ни одного лишнего движения, изредка замирая для того лишь, чтобы обдумать следующий шаг. Подвязанные лентой черные волосы, дабы не лезли в глаза и не мешали, он откидывал за спину; мог вытереть руки об одежду, если полотенце, всегда заботливо приготовленное дворецким, лежало далеко. Он терпеть не мог незавершенных дел, и потому не любил, когда его отвлекают. Но еще больше он не любил, когда не ценили то, что он сделал. Тщеславие. Признание, что результат его работы стоит затраченных усилий, должно было следовать за завершением работы каждый раз. Он всегда сам, первый оценивал свою работу, и сам себе был строжайшим судьей. Но своего мнения ему всегда было мало.
Он никогда не ругался. Никогда не вызывал ни одного своего оппонента на дуэль, не отбивал чужих жен, мало пил и не любил охоты. Но домашние, за исключением отца, никогда с ним не спорили. Слуги побаивались, но молчали, и это рождало любопытство и интерес сторонних людей. Он вежливо отговаривался.
Он никого никогда не любил, кроме себя.
Черные кружева манжет, не вычурных, но и не скромных, аккуратно обрамляли руки. Он никогда не сплетал пальцев, не крутил нервно колец, не теребил края одежды. Он был совершенно спокоен и уверен в себе, и оттого слегка медлителен в обычной жизни. Говорил он с некоторой важностью, иногда украшая речь витиеватыми эпитетами, низко и успокаивающе. Нередко при разговоре улыбался, поддерживая имидж человека дружелюбного и светского, но улыбка его не искрилась и не оставляла сомнений в том, что это лишь жест вежливости. Он был до одури вежлив и считал ниже своего достоинства показывать недовольство или гнев на людях.
Во время работы или увлечения каким-то делом с него падала вся медлительность и неторпливость. Он любил работать, в том числе руками, что мало приветствовалось в его обществе, но не порицалось в семье. Фраки, сюртуки и кружевные манжеты уступали в такие дни хлопковым рубашкам и брюкам, высшего качества, разумеется, но все-таки рабочей одежде. Он умел сосредотачиваться на занятии целиком, и потому отвлечь его было делом долгим и неблагодарным. Неважно, чем именно он был занят - рисовал с натуры или строгал новую скамейку в беседку - в нем было трудно узнать молодого аристократа, неторопливо рассуждавшего к примеру о преимуществе южноамериканского табака перед испанским. Засунутая за ухо кисть, если он рисовал, пальцы в следах от грифеля, прическа в полном беспорядке и разгром вокруг, всюду, где он мешал краски, очинивал карандаши или мыл кисти. Менялась его манера двигаться - он действовал четко, быстро, не делая ни одного лишнего движения, изредка замирая для того лишь, чтобы обдумать следующий шаг. Подвязанные лентой черные волосы, дабы не лезли в глаза и не мешали, он откидывал за спину; мог вытереть руки об одежду, если полотенце, всегда заботливо приготовленное дворецким, лежало далеко. Он терпеть не мог незавершенных дел, и потому не любил, когда его отвлекают. Но еще больше он не любил, когда не ценили то, что он сделал. Тщеславие. Признание, что результат его работы стоит затраченных усилий, должно было следовать за завершением работы каждый раз. Он всегда сам, первый оценивал свою работу, и сам себе был строжайшим судьей. Но своего мнения ему всегда было мало.
Он никогда не ругался. Никогда не вызывал ни одного своего оппонента на дуэль, не отбивал чужих жен, мало пил и не любил охоты. Но домашние, за исключением отца, никогда с ним не спорили. Слуги побаивались, но молчали, и это рождало любопытство и интерес сторонних людей. Он вежливо отговаривался.
Он никого никогда не любил, кроме себя.