Много, сумбурно, нехронологически.Клон. Клон. Ненастоящий. Неправильный. Не он. Не он. Никто.
Принятие пришло через несколько дней тяжелого самокопания и попыток уличить самого себя в непохожести на настоящего Стива Роджерса. Но моя память услужливо подсказывала все, что помнил тот, другой, решения, мнения, все это тоже было моим. Душа? На острове не было церкви, чтобы туда сходить, не было святого отца, чтобы с ним поговорить о душе. Я молился, не зная, имею ли право на это, созданный не Богом, но людьми чуть более полностью, чем раньше, просыпался душными ночами от кошмаров и шел на берег. Когда я заходил по щиколотку в темную воду, меня отпускало.
Неотъемлемое чувство вины. Я был виноват во многом. На мне лежала огромная ответственность, и я не справился. И самой главной моей виной было то, что я дал себя убить.
Но тут же приходило парадоксальное – НО Я ЖИВ. И благодаря этому я постепенно осознал: неважно, как именно меня вернули в этот мир. Господь дал мне второй шанс тем способом, который был возможен. Клон – всего лишь слово. Моя память, моя ответственность, моя жизнь.
Мадлен и Нэйт – единственные обитатели острова помимо меня, постепенно стали из чужих почти родными, я привязался к ним. Именно Мадлен, которую я поначалу звал «мэм» и на вы, хотя она ругалась и угрожала оставить меня без ужина, очень мягко и ненавязчиво подтолкнула меня к мысли о том, что я не просто выжил, а был клонирован. И спасибо ей за то, что не сказала прямо, дала возможность самому осознать. Синистра, мутанта, который меня собственно и вернул к жизни таким хитрым способом, на острове не было, я восстанавливался медленно, и очень хотел с ним увидеться. Ведь если меня вернули к жизни, то и Баки.. Я не давал себе много думать об этом, иначе оставаться на месте и ждать становилось невыносимым.
Мы смотрели с Мадлен новости, когда я возвращался с пробежки, она кормила меня завтраком, я задавал одинаковые вопросы про Синистра, получал одинаковые ответы и потом шел тренироваться с Нэйтом. Он отвлекал меня от тяжелых мыслей лучше всех – его любопытство, беззастенчивость и живая энергия постоянно встряхивали меня и заставляли чувствовать себя живым – я смущался, когда он звал меня папой или поднимал тему интимных отношений, радовался его успехам в рукопашке с созданными Мадлен гоблинами, злился на его намеки на некие тайны, которые мне не понять. А потом, читая статью про то, что Бартона посадили в тюрьму 42, осознал, что считаю Мадлен и Нэйта своими и готов защищать их также, как свою команду, но сидеть больше и ждать не могу.
Тьма.
Отзывчивое мироздание само решило все за меня.
В тюрьме 42 оказалось так много сверхлюдей, что сразу стало понятно – ничего хорошего ждать не придется. Здесь были многие из тех, к кому я так рвался на большую землю: Наташа Романова, которая опередила меня в желании вытащить Клинта, Сорвиголова, у которого отчетливо дрогнул голос, когда он узнал меня и обнял, приветствуя, и Шэрон, бедная девочка, потерявшая и оплакавшая отца своего ребенка. Однако не одного меня забрали с острова – Мадлен и Нэйт тоже оказались здесь.
О каких планах говорилось неделю назад, было уже неважным – все видели меня и теперь знали, что я жив. Моя бывшая команда, а ныне Мстители Тони Старка, сам Тони Старк, Пеппер, Мэри, несколько сверхлюдей, с которыми я не был знаком, но про которых слышал в новостях или разговорах. Все хотели от меня ответов, которых я хотел и сам.
В тюрьме 42 что-то пошло не так. Мы там оказались по чьей-то воле, никто не помнил, как именно, и все это поначалу отдавало каким-то бредом тяжелобольного. Из всего персонала у нас в распоряжении оказался сумасшедший лаборант, и несколько трупов в белых халатах.
Первой потерей стал Бартон. Его тело показала мне Мадлен, и я сидел и не мог отделаться от мысли, что его семья его не дождется и в этом тоже была часть моей вины.
В запертой лаборатории нашлись коробки с нашими личными вещами. Я отдал Шэрон ее коробку, а потом увидел, что одна из оставшихся принадлежит Баки. Но его не было в тюрьме, и он никогда не попадал сюда! Я забрал его вещи, забыв про свои, и долго стоял с его перчатками в руках, не зная, как с ними поступить.
Вещи Нат вызвали у меня улыбку и восхищение – эта женщина приперла сюда целый арсенал! Гранаты, пистолеты, ножи, разгрузка.. Романова экипировалась с ног до головы и сразу стала привычной, знакомой Нат, опасной Черной вдовой. Мэтт тоже изменился, у него в вещах оказался его костюм и оружие.
Для сравнения – в моих была маска и сотня долларов.
А потом в одной из камер, в той же, где оказался поначалу я, появился еще один человек. И услышав его голос, я бежал туда, уже зная, что личные вещи Баки оказались тут не случайно.
Барнс. Не Зимний солдат. Свободная рубашка, загорелый, короткие волосы, обе руки на месте, в одной связка с бананами. И как я его не придушил… Собралось куча народу, кто-то не верил, что это Барнс, хотели проверить, но мне это было не нужно – я знал, что это он, совершенно непоколебимо, мне достаточно было взглянуть на него.
Это было таким же сильным потрясением, как тогда на мосту, когда я увидел Зимнего солдата без маски впервые.
Еще один шанс. Ты уже терял лучшего друга дважды. Третий раз, Стив.. если ты потеряешь его в третий раз, это будет уже навсегда.
Поэтому когда явился Старк и увидел, что человек, которого он убил месяц назад, снова жив, я был готов. К тому, что придется убеждать, говорить, драться, делать что угодно, но не позволить повториться тому, что уже случилось однажды, пока меня не было рядом.
Я отвел руку Старка с пистолетом. Часовой забрал его у Тони вообще. Слава Богу.
Я пытался объяснить Старку всю ситуацию, уже в который раз пытался, и он даже начал меня слушать, когда пришли голоса. Они говорили ужасные вещи, озвучивали самые грязные и темные сомнения и мои мысли о нем. И судя по его глазам, Тони слышал их тоже, и в нем они говорили намного громче, чем во мне.
Мы подрались, и он меня разумеется сделал. Однако и Баки не тронул, а значит часть того, что я ему говорил, он все-таки услышал. Хорошо. Хорошо. А я скоро поправлюсь, тем более рядом были Мадлен и Мэри.
По тюрьме ходили слухи о ГИДРЕ, о предателях, о ее агентах, о клонах, о телепате, который может влиять на всех сразу, многие видели галлюцинации и было совершенно непонятно, кому и чему из этого можно было верить.
А потом Баки убил того сумасшедшего лаборанта. И все начало разваливаться. Я не знаю, по какой иронии ему опять попался Старк и Пеппер, но растаскивали ту свалку многие.
На яростную тираду Тони по поводу неконтролируемого…в общем неважно… по поводу Баки – я не нашел что ответить, потому что Старк был прав – для него и Пеппер, да и многих остальных – Баки был опасен. Но я видел возможные причины этого, был убежден, что Баки не виноват, и это было единственное, в чем я был так твердо уверен.
Нельзя потерять снова. Второй раз я не простил бы этого ни себе, ни Старку.
Тяжелый разговор с Шэрон приходилось постоянно откладывать. Она была права во многом – да, каждый раз, когда она хотела со мной поговорить, что-то случалось, я постоянно где-то был нужен, я все время думал о чем-то или ком-то другом, а не о ней, я не мог найти времени.. я был самым неподходящим отцом для ее ребенка. И она мне ясно давала это понять, называя дополнительными отцами то Баки, то Коулсона… одному мне доверять было нельзя, я ведь уже умер однажды. Но это так и было. Я все яснее это понимал и винил себя, что втянул ее в это. Я не хотел такого, и сам чувствовал себя обманутым, ведь узнать, что твоя девушка беременна, не от нее, а от своего друга – неправильно. А потом оказалось, что ребенок тоже сверхчеловек, как я. И это встревожило меня намного сильнее. Вне закона, отец преступник, и…
Забрать Шэрон и Баки с собой на остров к Мадлен и Нэйту оказалось единственным возможным решением, как всех уберечь. Только для этого нужно было выбраться из этой запертой тюрьмы.
Среди нас всех, запертых там, наметилась команда ученых, в которую входили собственно создатели этого жуткого места – Тони и Рид. Я не лез, посчитав, что все должны делать то, что умеют. Но само это место…оно было наполнено чем-то. Средоточие зла, все роковых событий, сочетание всех неудач и упущенных шансов.
Мы говорили с Баки, заглушая голоса друг у друга в голове, которые стремились посеять в нас сомнения, вражду, ненависть. И у нас это получалось. Я не знаю ни одного голоса, который бы смог убедить меня в том, что Баки предатель, который ждет, чтобы ударить в спину, что он опасен для меня и..да что угодно из той темы. Идите к черту, мы вместе до конца, когда бы он ни наступил. А теперь, кажется, и после тоже вместе, ведь мы оба уже умирали.
Погибли Мэтт и Хоуп. Никогда не забуду убитую горем Нат, которая винила себя в смерти Мэтта, и мое бессилие ее успокоить. На ее месте я бы чувствовал то же самое. Мэтт был одной из самых страшных потерь этой ночи. Настоящий друг, первый, кто встретил меня в этом гребаном мире будущего и сказал правду.
О нем горевала не только Нат, но и Мэри. И если в Романовой я не сомневался, она выдержала много потерь в своей жизни, то Мэри выглядела настолько беспомощно-потерянной, что оставить ее я не смог. Уже тогда я думал, что явившийся Синистр может также вернуть нам Мэтта, как вернул меня..это возможно неэтично, но правильно, ведь Мердок не должен был там погибнуть! Нужно было убедить Мэри в том, что надежда не потеряна, что пока есть хоть один возможный шанс, нужно держаться и идти вперед… и я убеждал ее теми же самыми словами, которыми не так давно убеждал себя, сидя на острове в ожидании того же Синистра и зная, что один мой друг убил другого.
На меня напала мисс Ояма, когда я почти восстановился. Хрупкая, но неожиданно сильная девушка со стальными когтями из команды Старка. Уже потом я узнал, что она киборг. Интересно, а вирус Наследие, которому потом подвергся и я тоже, влияет на киборгов?
Я чуть не ударил Шэрон. Баки как всегда пришел на помощь. Хуже всего то, что под вирус попала и она тоже, а учитывая, что сверхчеловеком в ее теле был ребенок..
Шэрон потеряла ребенка. И едва не потеряла жизнь. Когда я сидел там, держал ее руку, всю в крови, успокаивал ее, то чувствовал себя кругом виноватым за то, что с ней происходит. Я понял, что просто не имею права. Ни на нее, ни на кого бы то ни было. И дело даже не в том, что я становлюсь уязвимее от того, что есть те, кого я люблю и за кем брошусь в любое пекло войны. Дело в том, что эта война всегда там, где я, и наоборот, и обрекать на это любимых людей бесчеловечно и нечестно. Я верю, что когда-нибудь война окончится. И тогда я, если останусь жив, не буду нужен миру, и у меня будет время просто пожить. Так, как я не смог в сороковых, когда ГИДРА впервые подняла свою проклятую голову и отняла у миллионов людей мирное небо над головой.
P.S. Мы выбрались благодаря команде ученых и магов. Благодаря Нэйту, Риду, Часовому (или его альтерэго Мраку) и Тони. Тони, который остался там, сдерживая собой портал, выпустив всех остальных. Вернуться за ним я не смог, портал не выдержал. В мире без нас многое изменилось, и впереди снова война, с новой ГИДРОЙ - AIM. Острову придется подождать. Мы справимся, я верю.
Но там внутри, в этой гребаной тюрьме 42, у меня остался друг. И пока есть хоть один возможный шанс…я иду вперед.