Он стоял в темной комнате, сжимая кулаки и судорожно, прерывисто втягивая в себя воздух. Поза его напряженного тела напоминала позу боксера перед боем, но бой уже был закончен.
Под ногами хрустело стекло.
Только что, буквально несколько мгновений назад, оно еще звенело, раскалываясь на мелкие части, и вокруг фигуры в центре шел дождь из острых сверкающих клиньев.
Некоторые осколки падали на пол с красными кромками. На каких-то появлялись красные кляксы.
Но это было совершенно неважно, потому что в темноте все равно никто этого не видел. В темноте некому было это увидеть, потому что мужчина стоял один.
Там, где были стекла, остались пустые черные рамы. Можно было протянуть руку и потрогать пустоту. А можно было самому шагнуть в нее, как Алиса в Зазеркалье.
Но он знал, что за зеркалами нет того кэрролловского мира. Особенно его нет за теми зеркалами, которые он разбил.
Он переступил с ноги на ногу и раздался стеклянный хруст. Что-то обиженно динькнуло о бетон.
После этого в гулкой тишине снова раздалось его дыхание. Оно выравнивалось, становилось спокойным.
Три пустых черных рамы. Слева, впереди и справа. И гора осколков под ногами.
Ах да, над головой - разбитая лампочка. Оттого так темно, так уютно и безопасно.
Медленно, словно шея затекла и каждое движение причиняет боль, он повернул голову назад.
Там не было зеркал. Там была дверь.
И из-под нее выбивался свет.
Его был недостаточно, чтобы он мог разглядеть свое отражение в осколках на полу, но его хватало, чтобы понять - за дверью светло.
И чувство, которое бывает только во снах - абсолютная уверенность - подсказало ему, что там еще много зеркал. Не три, а больше - может быть двадцать два, может даже сорок..
Он закрыл лицо руками и сел, привалившись спиной к двери. Металлический запах крови пьянил голову.
- Сейчас... я только чуть-чуть отдохну... и пойду, хорошо? Мне... надо привыкнуть.. я сейчас посижу еще и привыкну и больше не буду их.. бить... я отвык.. я забыл, какой я на самом деле..
В темноте, в тысяче осколков отражалось чье-то некрасивое лицо.
Тяжело вздохнув, мужчина обхватил руками колени и прислонился затылком к двери.
Он стал красив, когда его полюбили.
И стал отвратителен, когда любовь к нему угасла.